О «художественной образности шрифта»

Привожу выдержки из доклада В.Н. Ляхова

1)  ... можем ли мы их (шрифт, орнамент) отнести к категории художественных образов? Это вопрос спорный...

2) ... с одной стороны, мы относимся к нему как обозначению звука, а с другой стороны, ценим в нём качества, приближающие его к образу. Но мне кажется, что нельзя говорить о шрифте как о художественном образе.

3) ... на первом месте его функция — графическое обозначение (знак), то мы можем говорить об образности шрифта.

4)  ... под образностью нужно понимать те возможности шрифта, которые могут вызвать определенные ассоциации у зрителя, ассоциации художественного, образного качества.

Эта точка зрения перекликается некоторым образом с точкой зрения отдельных искусствоведов, которые не относят шрифт к средствам изобразительного искусства, полагая, что он не может быть объектом деятельности художника, полагая, что он находится вне сферы образного воздействия на зрителя. Они не относят шрифт и к области прикладного искусства, так как он не «бытовая вещь». Шрифт связан со словом — это тоже не сфера изобразительного искусства.

Известна попытка объяснить графемы букв как изображения отдельных звуков, и в этом случае получается, что графический знак шрифта как бы является образом звуков. Таким образом, главный вопрос, который поставлен в докладе, может быть примерно сформулирован так: «Относится ли работа художника над шрифтом к сфере изобразительного искусства?»

Имеет ли возможность художник средствами шрифта или в соединении с другими элементами оформления, в ансамбле (с изображением, иллюстрацией, орнаментом или в комбинации с цветом, фактурой материала), решать образные задачи выявления специфическим путем, решать образные задачи, выявляющие общую идею содержания книги, или же шрифт является только техническим инструментом, суммой условных графических знаков для передачи человеческой мысли, или же является и тем и другим в степени, зависящей от характера его применения.

Как я себе представляю решение этого вопроса: В.Н. ставит вопрос: можем ли мы их (шрифт, орнамент) отнести к категории «художественных образов» или даже «к образности». Я бы принял такую постановку вопроса как редакционную небрежность, если бы в другом месте (на стр. 19) В.Н. не писал бы: «...появляется все больше новых переплетных материалов, которые в силу своей специфической образности ставят нас перед какими-то проблемами...» Аналогичные формулировки есть и в других местах доклада.

Я полагаю это явной ошибкой. Образ, образность — это область человеческого мышления, [которая] возникает в процессе познания человеком объективного мира, в результате творческого использования человеком различных средств для передачи своей мысли другому человеку. Шрифт, наряду с другими многочисленными средствами, может быть использован художником в своей творческой работе. Дело заключается не в способности самого материала быть или не быть ему средством для изобразительного творчества, дело в возможности облекать его в такие формы изобразительного характера, которые дают возможность использовать эти средства для образного воздействия.

Я полагаю, эта возможность и безмерно широка, как бесконечна творческая деятельность, но вместе с тем и ограничивает возможности художника рамками специфики характера использования данных средств. Поскольку рисунок шрифта непосредственно связан с чувственным зрительным характером его восприятия — есть возможность наделить его зрительными ассоциативными изобразительными элементами, обобщенного, типического, индивидуализированного характера, выражающими тему или идею, историческую и социальную характеристику литературного произведения, с которым он неразрывно связан; то есть различные стороны его содержания.

Шрифт в оформлении книги играет такую же роль, как и музыкальный инструмент, который имеет свои специфические возможности, свой диапазон звучания и может звучать или самостоятельно или в ансамбле, и его воздействие — это область музыки и [она] не существует вне ее.

Шрифт может играть роль только графического инструмента для передачи авторской мысли, но может помимо этого дополнительно играть роль и передачи мысли автора художника средствами художественной выразительности.

Но и на стадии «инструмента» рисунок шрифта должен подвергаться эстетической обработке для того, чтобы быть приспособленным к восприятию его читателем.

Художественный образ в произведении искусства, в равной мере и в рисунке шрифта, — результат всего творческого процесса, включая сюда процесс оформления образа в линиях, красках, в пластических формах, в гармонических созвучиях. Поэтому в задачу художника, работающего над шрифтом в книге, стоят задачи не только образного использования рисунка шрифта, но и элементарной его обработки: установление пропорций, порядка, даже прямой опрятности. Без решения этих задач книга не станет произведением искусства, хотя их решение еще не превращает книгу в произведение искусства.

Мы подчеркиваем это обстоятельство, чтобы ни у кого не создалось впечатления, что область работы художника в книге ограничивается поисками образного раскрытия ее содержания. Специфика работы художника над книгой такова, что и производственно-техническая сторона этого дела непосредственно связана с решением эстетических задач.Вся практика общественного разделения труда показывает нам, что рисование шрифтов во всех областях, особенно в книге, — это удел работы художников. А художники занимаются изобразительным искусством. Следующий вопрос, поставленный В.Н., продолжает постановку первого вопроса:

«... с одной стороны, мы относимся к нему как к обозначению звука, а с другой стороны, — ценим в нем качества, приближающие его к образу. Но мне кажется, что нельзя говорить о шрифте как о художественном образе».

В такой редакции мы вновь отмечаем ту же ошибку, что и в предыдущих приведенных двух цитатах: нельзя говорить о шрифте как о художественном образе или о качествах, приближающих его к образу, так как шрифт сам по себе таким свойством не обладает, а приобретает его в результате творческого использования рисунка шрифта художником.

В предыдущем нашем рассуждении мы не полностью ответили на первый поставленный В.Н. вопрос, и ответ заключается частично в связи с нашим дальнейшим рассуждением.

Если иметь в виду схематические этапы исторического развития рисунков графических условных знаков, составляющих наш современный алфавит, то каждый из нас не сможет не отметить образное изобразительное начало в его становлении (пиктограмма, иероглиф, начальная стадия звукового алфавита) и последующее абстрагирование его изначальной формы. На этой стадии мы его сейчас используем как инструмент мыслей передачи.

Современный наш алфавит действительно представляет из себя совмещенное воедино двоякое явление: с одной стороны шрифт состоит из графемы, существующей в определенном виде длительный исторический срок и соответствующей условным графическим схематическим знакам национального фонетического строя того или иного языка; c другой стороны, рисунок, в который облечена графема под влиянием сменяющихся исторических условий, бесконечно трансформируется в процессе его использования.

Когда мы говорим о функциональном значении шрифта, мы имеем в виду главным образом тот условный схематический знак, который выражает определенную фонему.

Но графема существует в природе не как абстрактное научное понятие, а в неразрывной связи c более или менее простым или сложным графическим ее выражением, с рисунком. Поэтому шрифт в этой его части (рисунок) может быть использован для достижения определенных зрительных ассоциациях. Между прочим, в свете такого разъяснения нам кажется совершенно несостоятельной мысль о том, что условное явление шрифта «графики» или даже рисунок же «изображает» фонему, звук. Это не соответствует историческому характеру развития графем и рисунков шрифтов, это и практически недоказуемо, поскольку звуки и графика не сравниваемы. Графические знаки только условно обозначают фонему. Невозможно изображением выражать звуки. Графические знаки в соединении со словом могут быть выражены в рисунке, который по образу своему может выражать аналогичные и не тождественные мысли, общее эмоциональное состояние, выраженное в мыслях-словах.

<...>

Не случайно В.Н. говорит о «качествах, приближающих его к образу».

Если мы себе представим творческий процесс художника, возможности создать даже минимальными изобразительными средствами воздействие образного характера как процесс безначальный и бесконечный по своим возможностям, но ограниченный спецификой материала, то станет ясным, что понимание этого процесса как процесса ограниченного только приближением его к образному воздействию не случайно.

Такое понимание выражает определенные попытки ограничить сферу использования этого средства оформления, поставить его в план второго значения.

Имеются многочисленные примеры, когда этими специфическими изображаемыми средствами удается добиться содержательности, индивидуализации, типичности рисунка шрифта, его образного звучания. Эти примеры опровергают формулировку В.Н.

Однако наибольшее значение для сегодняшнего обсуждения имеют связанные и поставленные предыдущими формулировками две следующие:

... на первом месте его функция — графическое обозначение, но мы можем говорить об образности шрифта.
... под образностью надо понимать те возможности шрифта, которые могут вызвать определенные ассоциации у зрителя, ассоциации художественного, образного качества.

Уточняю в третий раз, что рисунок, подчеркиваю, рисунок шрифта, не шрифт вообще, может быть творчески так разработан художником, что он вызовет определенного характера образнее художественное воздействие.

Обращает внимание стремление В.Н., с одной стороны, не «говорить о шрифте как о художественном образе» говоря его словами, с другой стороны, «говорить об образности шрифта». Зачем же В.Н. понадобился такой ход рассуждения? Я не вижу иной надобности, кроме отмеченного мною и ранее стремления этот вид графического оформления книги низвести до роли второго плана в творческих замыслах художника книги. Не говоря уже о том, что книги без шрифта текстового или в виде надписей не существует, следует полагать, что возможна книга и без предметно-изобразительных элементов, и тем не менее ее можно будет рассматривать как произведение искусства, ибо весь ее эмоциональный образный строй будет выражать эмоциональный строй литературного произведения, и несомненно такого рода образец искусства книги может быть доведен до уникального в смысле творческого замысла и качественного выполнения, и он может объективно во много раз превзойти в ценности сравнительно с каким-либо образом, снабженный иллюстративным материалом. Следовательно, попытки В.Н. немедленно, в любых случаях жизни отказать художнику, работающему в шрифте, в возможности претендовать на создание произведения подлинного искусства. Ведь то, что он создает по В.Н. никогда не может достигнуть звучания, равного художественному образу.

Я не согласен с такой постановкой вопроса. Вероятно, дело заключается в том, что характер и воздействие художественного образа имеет свой диапазон, свои специфические возможности, свой адрес и область применения, причем не узкие, а широкие, но в каждом виде графического искусства свои и отнюдь не противопоставляемые друг другу.

В некотором роде такое противопоставление одних средств выражения другим напоминает мне постановку вопроса «что важнее — мозг или сердце». Такое противопоставление лишено какого-либо практического здравого смысла.

Тем не менее, мы считаем важным разобраться, елико возможно, в специфике и диапазоне художественного образа, которым может быть наделен рисунок шрифта. 

Познакомимся с некоторым определениями слова «образ».

— Ленин определяет «образ» как слепок объективного мира. Нельзя не видеть в таком определении ту сторону, что В.И. намеренно говорит «об объективном мире», так как это понятие шире понятия «предметный мир». Он, кроме того, имеет в виду и предметный мир, и его развитие и что, цитируя Ленина, «сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его».

— Даль в толковом словаре объясняет слово и образ: вид, внешность, фигура, очертание (в чертежах или в плоскостях) подобие предмета, изображение его. В другом месте: снимок с нее, точное подражание ей, слово «образный» — представляющий какой-либо внешний образ, вид, очертание, являющийся в виде, в образе предмета. Слово «образность» — свойство всякого образного, что представляется в виде какого-либо образа... 

В определениях Даля совершенно четко сказано, что «образность» — это «свойство... образного», никакого противопоставления «образа» и «образности» в этом определении нет, как нет противопоставления между предметом и его свойством. Значит, если мы говорим, что какое-либо явление обладает свойством «образности», то это одновременно означает, что оно может восприниматься «образно» как «образ». Кроме того, необходимо отметить, что определение Даля уже Ленинского определения, поскольку Даль определяет «образ» как подобие предмета.

Следует обратить особое внимание на эту разницу в определении «образа», данного Лениным, и определения, данного Далем. Ленинская формулировка имеет огромное значение для выясняемого нами вопроса. Она значительно расширяет определение границ возможной художественной, образной разработки рисунков шрифта, объясняет природу этой образной разработки. Для полноты избранных нами определений применительно к разбираемой теме я должен присоединиться к определению «художественного образа» как формы отражения объективного мира в искусстве.

Следовательно, нам необходимо для подтверждения мысли о том, что художник может в рисунке шрифта отобразить те или иные стороны объективного мира (предметного или в явлениях), привести соответствующие примеры. Примеров из творческой деятельности художников книги и из истории развития книжного искусства можно привести много.Главная специфическая особенность шрифтового оформления книги заключается в том, что оно более, чем какой-либо другой вид графического средства, сравнительно с другими средствами, мыслей передачи связан со словом, с его идейным воздействием. Однако надо отметить, что в форме, не связанной непосредственно со словом шрифт, существует в профессиональной, художественной, педагогической, технической практике в форме алфавита. Важно отметить, что в этом виде алфавиты, графемы облекались в форму рисунков различных исторических характеров и выполняли определенную идейно-художественную задачу).

Достаточно вспомнить совершенно целеустремленную идейную гуманистическую задачу, которую ставили себе прогрессивные деятели Возрождения, переходя с готического алфавита на алфавит, вызывающий ассоциации с укладом демократической Греции, с народным управлением Рима. Разве разработку этих рисунков шрифтов классического характера не следует рассматривать как тенденцию политического противопоставления схоластической культуре церковников?

Вспоминается другой исторический пример — возникновение романтического направления в искусстве в 30-40-х годах 19 столетия, противопоставленного ложному «классицизму», вызвало к жизни огромное количество новых рисунков шрифтов. В нашей отечественной исторической практике в связи с развитием русской государственности наши предки от устава и полуустава вынуждены были перейти на скоропись, придать средствами шрифта государственным актам, уставам особую торжественную форму, подчеркнуть тем самым роль единодержавия на Руси. Затем необходимо вспомнить, какую идейно-государственную задачу решал Петр, переходя на гражданский алфавит. И у кого не может быть сомнения, что решение этих исторических задач было непосредственно связано с созданием нового образа рисунка шрифта, и что этот новый образ шрифта по мысли его создателей должен был у читателя вызвать художественными, образными средствами воздействие в определенном идейном направлении в целях того или иного политического направления. 

Количество этих исторических примеров может быть значительно расширено.

Нас интересует характер художественных образов, которые создавали в рисунках шрифтов их создатели в перечисленных исторических примерах. Характеры эти разнообразны, в одном случае гуманисты из огромного числа различных типов греческих, римских шрифтов отобрали как наиболее развитый, законченный по рисунку, как типичный римский капитальный шрифт и, творчески преобразовав его элементы, создали новый «классический» шрифт, который ассоциировался со шрифтами демократических общественных укладов Греции и Рима, что в свою очередь прокладывало мостик к мысли о демократических переустройствах. Можно сказать, что рисунок этим шрифтом создавал эмоциональный художественный образ, соответствующий демократическим устремлениям его создателей и его читателей. В другом случае в царских указах 15-го и 16-го веков русские мастера рукописного шрифта нашли графическую форму инициальных букв, окруженных пышным декором росчерков, буква превращалась в орнамент, в самом почерке культивировались выразительные акценты и росчерки, весь документ в целом приобретал характер торжественный, очень декоративный, и этот художественный облик, «внешний образ» документа, созданный особым рисунком шрифта, делал его значимым, особым, сравнительно с другими документами, тем самым подчеркивая, возвеличивая царское слово. В этом случае мастера рисунка шрифта добивались торжественного эмоционального направления художественного образного воздействия на читателя.

Эти примеры показывают наглядно, что «художественный образ» в рисунке шрифта, отражая определенные явления, определенный эмоциональный строй, вместе с тем не отражает непосредственно сам предметный мир.

В этом выступлении мы не ставили себе задачу перечислений всех возможных проявлений художественного образа в рисунке шрифта, ибо отражение предметного мира широко распространено. Например:

— цветовой образ, насыщенный определенным содержанием: красный шрифт, траурный шрифт, красный с черными ка голубой, белый и красный, выражающий национальный флаг, зеленые буквы в с.-х. [??] книге и т.д.;

или

— объемные, декоративные рисунки, вызывающие у нас образы определенных исторических или социальных характеристик;

или

— шрифты характерных, индивидуализированных рисунков, имитирующих не типографский материал, а другие материалы и инструменты, которыми пользуются для написания шрифта: гусиное перо, кисть тонкую и кисть толстую, карандаш, уголь и т.д. Или рисунки шрифтов с резко выраженными острыми, характерными элементами, которыми пользуются для отыскания своего особого выражения индивидуальных для данной книги темы или содержания; 

или

— введение в рисунок шрифта орнамента для образного выражения национального характера содержания книги; 

или

— прямо образного использования предметного мира, например, шрифты из берестовых палочек, из цветов и других.

Можно отметить опыт широкого использования предметного мира для сатирических шрифтовых характеристик. Примеров аналогичного характера много, и они могут быть бесконечно расширены, также как бесконечны возможности творческой фантазии. Приведенные примеры являются характерными специфическими для данного графического выражения художественными решениями, способствующими возникновению у читателя идей, мыслей соответствующих направлению литературного произведения.

Это средство графического и художественного выражения содержания книги выполняет задачу идейного воспитания и играют свою роль в пропаганде политических, нравственных, философских, эстетических, научных, технических и других идей. Среди других средств искусства и техники следующих средством передачи и обмена мыслей и чувств описываемое средство занимает свой определенный участок, исторически обусловленный и решающий свою задачу.

Метод создания, возникновения художественного образа в рисунке шрифта подтвержден общим законом творческой деятельности художника. Художник, работающий над созданием образа в рисунке шрифта, выражаясь словами А.Н. Толстого «... стремится к поискам характерного факта». Он из многих элементов изобразительного характера отбирает типичный, который, будучи индивидуализирован, выражает общее через характеристику отдельного. Ищет в этом индивидуальном кратчайшим и экономном по средствам выражении совокупность, полноту свойств, присущих именно данному предмету и отличающему его от других. Таким образом и природа творчества художника, работающего над рисунком шрифта, и метод его работы ничем не отличаются от деятельности любого другого художника, работающего в любой другой области графики. Дело, очевидно, лишь в том, что эта разбираемая нами область имеет свою специфику.

Дело не в том, что «образ» или «образность» достигаются в результате работы художника шрифта, а дело в условиях, которые обуславливают эту работу.

Мы уже отмечали первую специфическую особенность — шрифт в подавляющем большинстве случаев связан со словом. Другая его специфика в том, что, в основном, сравнительно с некоторыми другими изобразительными средствами — это способ малоизвестный и даже преимущество монохромный. Мы отмечали специфическую особенность, которая заключается в том, что на данной стадии исторического развития это графическое средство тесно связано с производственной техникой и воплощается в техническом материале, в форме фотомеханического воспроизведения в противовес индивидуальной уникальной форме его возникновения. Далее мы отмечаем особый диапазон и характер его возможностей образного использования.

В этом виде графики нельзя выразить развивающееся действие, нельзя рассказать о чем-нибудь, этим средством можно только показать что-либо, нельзя развить тему, содержание литературного произведения.

Тут нельзя не обратить внимание на то, что нет такого вида искусства, который не был бы ограничен в своих возможностях.

Другая его специфическая особенность заключается в особой природе по отношению к другим видам изобразительного искусства, графики, и кроме того, в особой природе по отношению к литературному произведению. Художественное оформление книги, также как и текст, имеет общий адрес к читателю и призвано воздействовать в том же направлении, что и весь авторский замысел, должно раскрывать его своими возможными средствами. В разной мере этой цели служит шрифт как элемент художественного оформления.

Характер и строй образов, средства их выражения различны в литературном тексте и в изображении, и тем самым полнее их совпадение немыслимо, возможно максимальное их приближение (родственный характер, аналогичная направленность образного воздействия).

Абсолютное совпадение воздействия текста книги и его оформления невозможно — это два разных вида искусства, и каждое из них имеет свой характер и способ воздействия. Они не совпадают, но они аналогичны.

В то время как материал, бумага, картон, материя, краска, способ печати не обуславливают содержания писательского труда — графическое оформление авторского текста не только связано с данной технической стадией полиграфического производства и материалов и их свойств, но и прямо зависит от этих условий.

Эти специфические особенности применения рисунков шрифтов существенным образом влияют на отбор художником элементов выразительности, способствующих образной передаче. Образ в шрифте — это тоже мысль, только выраженная специфическими художественными средствами.

В заключение, конечно, нельзя не упомянуть, что воздействие это, как и во всех других случаях, тесно связано с опытом субъекта и поэтому оно относительно, ассоциации возникают у него в конкретных условиях его практического познания.