В заключение отзывы о творчестве С. Б. Телингатера. Е. Коган писал: «Телингатер — мастер сложнейших книжных ансамблей. Им положено начало оформлению монументальных монографических изданий. Со свойственной ему изобретательностью он приводил в единство множество самых разнородных изобразительных и литературных материалов, используя при этом различные виды полиграфической техники».(1) Новаторским было применение необычных в полиграфии материалов для оформления такого рода изданий. Переплет книги «Качественная сталь» и портрет Сталина изготовлены из нержавеющей стали, только что освоенной отечественной промышленностью; на переплете книги «Героическая эпопея» (о ледовом походе парохода «Челюскин») — белый плюш, имитирующий снег. Писатель Лев Никулин, принимавший участие в издании «Героической эпопеи», отметил: «Когда видишь, как оформлены книги о походе, о спасении челюскинцев, чувствуешь некоторое смущение, — думаешь, что твоя работа литератора уступает по отделке и тщательности работе превосходных мастеров книги типографии «Красный пролетарий».(2)
Д. Фомин так подвел итоги творчества Телингатера: «...чаще всего мастер работал в русле уже известных традиций и видел свою задачу отнюдь не в самовыражении. Но при этом он был не пассивным копиистом, а одним из создателей полиграфического стиля своего времени.
Вместе со старшими товарищами Л. Лисицким, А. Родченко, В. Степановой, А. Ганом и сверстниками Г. Клуцисом, С. Сенькиным, Ф. Тагировым... Телингатер увлеченно работал над внедрением в быт универсального стиля эпохи, делового и строго функционального.
Свой талант и чувство стиля он вкладывал в работу малозаметную для читателя и зрителя: монтировал композиции обложек, подбирал и самостоятельно сочинял шрифты и орнаментику, определял пропорции наборной полосы и материал переплета, размещал в пространстве книги иллюстрации других художников.
Меняя стилистику, общаясь с самыми разными оформительскими традициями, Телингатер все-таки до конца своих дней сохранил идущий от 20-х годов пафос самостоятельного построения, конструирования вещи (в данном случае — книги), противостоящий пассивному воспроизведению натуры. Его постоянно привлекала возможность овеществленного, производственного, тиражированного внедрения в быт новой эстетики. Сама эстетика менялась: от конструктивизма до «сталинского ампира», от соцреализма 50-х годов к исканиям 60-х, но пафос оставался, мастерство оттачивалось.(3)